Эдуард Кондратов - Без права на покой [Рассказы о милиции]

Диалог писателя и генерала милиции

Идея написать сценарий документального фильма о раскрытии органами милиции только что совершившегося преступления не на шутку увлекла меня. Показать на экране от начала до конца сам процесс раскрытия криминальной тайны, рассказать языком кино о повседневной работе уголовного розыска и следствия и, быть может, попытаться вскрыть истоки возникновения того или иного конкретного преступления — все это будоражило воображение и торопило поскорее сесть за пишущую машинку. Мысленно я рисовал себе самые раз­ные фрагменты будущей картины — скажем, обнаружение первых следов преступника, сцены его задержания, допро­сов, готово было и само название фильма — «Преступле­ние будет раскрыто», и я, перебирая в памяти знакомых мне асов розыска и следствия, уже намечал кандидатуры возможных героев будущей документальной ленты. В об­щем, оставалось как будто одно — взять и начать работу над сценарием. Но уходили день за днем, а моя «Эрика» оставалась нерасчехленной: что-то мешало «взять да и начать». Впрочем, буду откровенным: я отчетливо созна­вал, что мешало мне не некое мистическое «что-то», а не­уверенность в своем праве утвердить столь категорично те­зис о закономерности раскрытия любого преступления. Возможно, говорил я себе, милиция превосходно справит­ся с раскрытием преступления, о котором пойдет речь в фильме, но ведь этот успех можно будет рассматривать и как счастливый случай, как удачу, как благоприятное сте­чение обстоятельств как, наконец, пример «образцово-по­казательной» работы наиболее умелых и опытных мили­цейских кадров.

Но может ли каждый из нас надеяться и рассчитывать на то, что обязательно будет раскрыто каждое преступление? Какие гарантии непременного торжества законности и правопорядка может дать нам милиция? На чем именно, наконец, зиждутся эти гарантии?

С этими вопросами и сомнениями я и пришел в кабинет к генерал-майору милиции Василию Федоровичу Шарапо­ву. Более тридцати пяти лет он отдал службе в милиции, пройдя путь от рядового милиционера до начальника об­ластного управления внутренних дел. Кто же еще, как не он, решил я, может дать мне исчерпывающий ответ?

Наш диалог я записал. На мой взгляд, читателю он бу­дет небезынтересен.

—  Василий Федорович, пусть и неофициально, но принято считать эмблемой советской милиции щит и меч. Символика ее очевидна. Щит олицетворяет собой главное предназначение органов милиции — защиту порядка, по­коя, жизни народа, а значит, каждого из нас, от посяга­тельств тех, кто сознательно не хочет считаться с законами социалистического общества. Меч — символ справедливо­го и неотвратимого возмездия, какое ждет всякого пре­ступника и нарушителя правопорядка. В общем, эмблема ваша проста и довольно воинственна, что вполне естест­венно, ведь милиция, по сути дела, всегда, ежечасно и еже­минутно сражается со злом во имя торжества справедли­вости и добра. Так вот, в чем вы видите залог того, что воз­мездие будет обязательно и неотвратимо, а если другими словами, то можете ли вы с уверенностью утверждать, что поединок преступник — милиция непременно закончится в пользу последней?

—  Оснований для такой уверенности у нас много. На каждом из них я подробно остановлюсь чуть позже. А пока хочу заметить, что само слово «поединок» далеко не самое удачное, если вы хотите определить им нашу борьбу с преступностью. Загляните в словарь русского языка и убедитесь: «поединок» означает «единоборство», то есть схватку один на один. Образно говоря, поединок в чистом виде — это когда человек с рогатиной выходит на медведя. Ну а облава на волка, в которой участвуют и загонщики, и собаки, и охотники, когда одинокий хищник мечется в окружении людей и флажков, — это уже не поединок. Слишком неравны силы. Так вот, хотя всякое сравне­ние неизбежно хромает, нашу борьбу с преступностью я сравню скорей с коллективной охотой на волка, чем с еди­ноборством с медведем. Нас много — преступник один. К тому же мы сильнее, ловчее, увереннее, а главное — мы действуем организованно и сообща.

Вот вам простой пример: где-то в городе совершено преступление — квартирная кража. Не имеет значения, много ли, мало ли украдено, для милиции важен сам факт, что кто-то посягнул на гарантированные Конституцией права советского человека. Обычно в кинофильмах вы видите сначала выезд оперативной группы, а затем уже разные, я бы сказал, приключения отдельных сотрудников милиции. Для практики же нашей характерны не столько приключения, сколько подключения. С выездом опера­тивной группы на место совершения преступления прихо­дит в действие огромный и сложный розыскной механизм милиции, о масштабах действия которого преступник наверняка даже не подозревает. Стучат телетайпы, пере­давая в райотделы милиции ориентировку — первичную информацию о характере преступления и приметах по­дозреваемых лиц. По рации оповещаются дорожно- патрульные службы. Дежурные операторы на ЭВМ инфор­мационного центра УВД начинают обработку уже полу­ченных данных, делая нужную выборку. Во всех райотде­лах города подробно инструктируются наряды патрульно- постовой службы, которые получают сведения о со- вершенной краже и приметах возможных преступников. В общественных пунктах охраны правопорядка о том же информируются дружинники. В лаборатории экспертно- криминалистического отдела исследуются обнаруженные следы и отпечатки пальцев...

Легко ли, судите сами, преступнику уйти, скрыться, перехитрить, а другими словами — противостоять такой силе? Когда-то, сразу после революции, работникам советской милиции, особенно в сельской местности, прихо­дилось действовать в одиночку, а в их борьбе с бандами численный перевес был не всегда на стороне стражей закона. В историю Самарской милиции навеки вписано имя милиционера Василия Никитина из Пестравского рай­она, бесстрашно встретившего смерть в 1921 году от бан­дитских пуль. В неравных схватках с преступниками гибли многие молодые парни-милиционеры, сотрудники угрозыс­ка. Но те времена стали историей. Да и организованная преступность искоренена у нас в стране давным-давно.

— Однако, насколько я знаю, вам самому тоже довелось в свое время участвовать в ликвидации бандитских групп. И было это вовсе не в послереволюционные годы, а значительно позже.

—  Верно. Во время Великой Отечественной войны и в первые послевоенные годы эта проблема — борьба с бандитизмом — опять встала перед нашей милицией. Бежавшие из мест заключения уголовники, бывшие бендеровцы и власовцы нередко организовывались в преступные группы. Помню, как в 1946 году мы, сотрудники отдела борьбы с бандитизмом, в течение нескольких суток преследовали вооруженную банду. Их — десять, нас — шестеро. Кругом кусты, бурелом, высокие травы. Ловить преступников в лесу — ох и сложное дело. Рассыпались мы по тайге, прочесываем в ней свой участок, ну и естест­венно, что схваток один на один избежать было трудно. Продираясь сквозь заросли, я долго преследовал одного из бандитов. Наконец прострелил ему руку, а он под пова­ленную сосну залез. Вытащил я его, перевязал рану и по­вел... а куда — не знаю, заблудился в тайге. Плутаем мы с ним, а уже темнеет. И вдруг вижу — навстречу кто-то. Свои? Бандиты? Мой пленник, как заметил, рванулся от меня в кусты, я — за ним. Сбил его с ног, поднялся с писто­летом в руке и вздохнул с облегчением: наши... Ни один от­туда от нас не ушел — последних взяли, когда те стали речку переплывать.

—  Что ж, прямо-таки готовый сюжет для приключенче­ского рассказа «Двое в тайге». Все-таки ведь именно в единоборстве, хоть оно, как вы говорите, сейчас нетипично, проявляется наиболее ярко и привлекательно личность советского милиционера — борца со злом, раде­теля за справедливость.

—  Не спорю, ситуации, когда сыщик в одиночку сражается с преступником, безусловно для литераторов более выигрышны. Но... выигрышны лишь в смысле внеш­ней занимательности, что ли. Пусть они, эти ситуации, ча­ще возникают в литературе, чем в жизни... Нет, не годится нам без крайней необходимости рисковать своими замеча­тельными людьми, разменивать их голова на голову с пре­ступниками. Мы стремимся в любом случае гарантировать себе полное превосходство сил. В зарубежных детектив­ных романах на щит поднимается главным образом от­важный сыщик-одиночка, все время балансирующий на грани смертельного риска. Да и наши советские авторы нередко старательно подставляют своих героев-милицио­неров под удар, создавая положение, в какое попасть мож­но разве что по глупости или по неумению. В реальной жизни, в практике нашей работы возникают, конечно же, ситуации, когда сотруднику милиции приходится вступать порой и в неравную схватку с преступниками. Но такие эпизоды — исключение из правила. В своей деятельности, повторяю, мы стремимся обеспечить стопроцентный успех, независимый от каких-либо случайностей. Милиция обяза­на быть сильнее. Всегда!